Выглядело оно как-то так... Что ж, закончилось все не так плохо, как я думал. Мои правила приняли.
читать дальше8 II
"Ялблювас"- пробубнел Микеле, глотнул мятный чай и свалился под стол.
19 I
Мик неимоверно устал. Почему тоска приходит именно к вечеру? Потому что осознаешь, что еще один день прошел зря. Из этого прошедшего времени накапало уже гребаное море.
Слабость не дает что-то делать, бессонница не дает выспаться и отдохнуть. Глаза, кажется, засохли. От бессилия хочется плакать. И весну. Ту самую, полудохлую, но все же живую. Март. С недотаявшим грязным снегом. Но с уверенным ярким солнцем. Мику кажется, что он задыхается.
"Я захлебваюсь в себе".
Но Мик не мог захлебнуться окончательно, находясь в пограничном состоянии бешеного барахтанья и попытках удержаться на воде, которая проходит сквозь пальцы.
И пока Мик мог только орать сквозь воду.
10 I
Массимо приходит редко, но оставляет глубокие следы.
Мик почувствовал себя той самой стеной, у которой есть уши. Правда, увы, обработка услышанного идет крайне медленно. И не всегда верно.
Микеле ведь даже не рак на том самом мелководье, он тянет разве что на улитку. Он настолько жалок? Или Масс настолько умен, что может предугадать его ответ?
Вот что волнует Микеле на самом деле. Достаточно ли умен сам Мик.
" - Я не знаю, кому верить.
- Не верь никому.
- А как тогда понять, где правда?"
До кучи еще и Солаль попал в неведомую фигню. Микеле чувствовал, что голова его закипает. Он хотел спросить, но подумал, что его цели совсем не важна искренность Морана. И свои страхи лучше держать при себе. И свою степень уверенности в них тоже.
Мерван уверен, что Лоран никогда не причинит ему зла. У Микеле чуть челюсть не отвисла, когда он это услышал. Разве можно быть так уверенным хоть к ком-нибудь. Мику хотелось дать Риму мешком по голове. Или покусать. А на самом деле, связать и никому не отдавать. Морану в первую очередь. Микеле всегда думал, что с Мерваном они в одной лодке.
20 XII
"La vie ailleurs, meilleure qu’ici
Ici on meurt d’envie"
Откуда такое стремление к этой жизни? Откуда желание разорвать прутья клетки, сплетенной из условностей и правил? У такого фазана, как Микеле. Мику подумалось, что он разучился мечтать. Оттого ли, что через него переступали вот так запросто? Он тоже переступал через это и забывал, потому что просто не было другого выхода. Но он был кем-то другим. Не тем, кто я сейчас. Разве раньше Микеле боялся? Нет.
Но желание забыться и жить эмоциями скребется где-то на дне души. Жить моментом. Гнаться за чувствами, значит, гнаться за жизнью.
Забыть условности - забыть реальность.
Но ведь так хочется ее забыть. Выйти на холод, бить по гадко звинящим струнам замерзшими пальцами и кричать эти песни.
Давайте представим, что условности - это всего лишь страх. Тогда нужно уничтожить страх.
Свобода не в одиночестве, одиночество - всего лишь убежище для страха. Как научиться доверять?
Причина всегда всего одна - страх. Ответ на все один - отказаться от страха.
Запустить зубчатые колеса в голове.
15 XII
Туман. Проникающая вместо воздуха в горло влага. Дыхание, как у выброшенной на сушу рыбы. Вода забивает легкие и глаза. За белой завесой ничего не видно, кроме едва заметного света окон и фонарей. Вечная борьба огня и воды.
Диан пыталась что-то сделать, но от ее попыток становилось только хуже. Вокруг было до безумия пусто. Людской вакуум. И это в сотый раз подчеркивало, что Диан до невозможности далеко.
Микеле любил этот Дом, он подарил ему слишком многое.Дом на окраине города, по соседству с гостиницей в центре пустыря, кладбищем, маленькой пожарной частью и огромной спортивной ареной. Дом с запутанными коридорами,выходом на крышу, подвалом-бункером и запахом смерти из наглухо зашторенных окон третьего этажа. Микеле смотрел на них, не отводя взгляд. Голос Диан в трубке как будто окликнул в реальность и Микеле отвернулся.
10 XII
Микеле обнаглел вконец. Прогулял работу. У Массимо дома.
Мик любил бывать в чужих домах. Увидеть, где человек проводит большую часть своей жизни. Забраться в чужую крепость.
Последний день на свободе и в таком неожиданном месте. Масс накормил, напоил и слава богу, что спать не уложил. Хотя, это дефиле по кухне одетым только до пояса вполне можно считать попыткой.
"- Оденься.
- Не нравится?
- Наоборот, слишком."
Микеле считал Массимо слишком другим. Настолько другим, что найдя у него в плейлисте одну ил знакомых и важных песен несказанно удивился. Масс не знал текста, но тут было достаточно музыки. Почему-то это сделало Масса не таким бессердечным, каким Мик представлял его себе раньше.
8 XII
И все-таки актером Микеле был посредственным. Одну сцену он всегда отыгрывал с блеском, но вот выдержать целый спектакль никогда не мог. И этот раз исключением не был. Глупость в Микеле была неизменна. А еще Мик ненавидел быть добрым. Для него это значило слабость. Хотя, почему-то быть добрым считалось хорошо, а слабым - плохо.
Мик плелся следом за Клэр, спотыкаясь на скользком снегу. Тараканы маршировали забастовку. Мик знал, что через четыре дня он сбежит. Да, это именно побег. Конечно, он понимал, что будет жутко скучать по Морану и Риму, но трусливо выбирает не видеть никого, чем видеть Клэр. Но все равно шел за ней, все так же спотыкаясь, хотя мог придумать кучу отговорок и свалить в другую сторону. Мик упорно не хочет называть свои чувства своими именами. Не хочет, но все понимает. И сейчас вот-вот навернется и въедет носом в этот самый грязный снег.
25 XI
Микеле злорадствовал.Ничего не произошло, но он чувствовал себя победителем. Банальное и детское "получи фашист гранату!". Мик прыгал по комнате и радостно орал. Его назвали предателем.Или не его, но Мику было приятно думать, что это о нем. Великолепно. Прекрасно.
Было непонятно, это истерика или искренняя радость. Тараканы танцевали канкан. На могиле, все по правилам. Что же там могло быть, в могиле? Человечность? Совесть? Любовь? Или такие же братья-тараканы? Неважно. Но если это что-то вылезет обратно, оно уже будет зомби. Шатающимся, слабым, но. Одно большое НО. БЕССМЕРТНЫМ. И вот что спрашивается: как жить-то дальше, с такой бессмертной человечностью\совестью.\любовью?
8 XI
Именно на этом месте Микеле встретил когда-то Клэр. Сейчас он стоял и ждал Массимо. Великолепный гад опоздал на полчаса.
Мик перепачкал все лицо в шоколаде. Массимо хихикал и пытался потискать его за щечки. "Ты такой миииилый!" Ага, спасибо, Мик старался. Это была простая роль. Это то и напрягает, что все слишком легко выходит. И Мику кажется, что Масс издевается над ним. А Микеле продолжает себя вести как идиот.
12 X
Все хотят домой. А Микеле понимал, что даже дома ничего не изменится. По крайней мере, лучше не станет. Беспричинная тоска никуда не уйдет. Здесь все по-другому. Здесь абсолютно другой мир с другими правилами, другими людьми и страхами. Здесь нет Клэр, здесь есть Аннет, Жюли и Диан. Мик хотел бы остаться с ними.
Хотя Аннет скоро уезжает. Она не выдержала. Называет это место тюрьмой... Она в чужом городе.
А Мик в своем. В своем необъятном и одновременно таком маленьком городе. Но это место кажется не принадлежит ему. Может от того, что лежит на самой окраине, а может от того, что здесь вечное одиночество и ожидание.
Мик вспомнил третий этаж. И шахматную доску на обложке книги...
7 X
Ворвавшийся в чье-то открытое окно запах скошенной травы, смешанный с запахом бензина, расползся по всему коридору, нахально пробрался в палаты и кажется уже намертво впитался в стены. Вроде бы абсолютно несочетаемые запахи, но одновременно неразделимые. Заставляющее заспанный мозг поверить, что сейчас весна. Что стоит только сесть на трамвай и через сорок минут все снова будет хорошо.
Но сейчас осень и трамваи здесь не ходят.
6 X
Микеле таращился в окно. Когда-то там было поле. Впрочем, для Мика оно там и останется навсегда. Мысленно Микеле брал многоэтажки за крыши и выдергивал из земли, как сорняки. Вглядываясь в окна напротив, Мик подумал, вглядываются ли люди, живущие там, в их окна. Они свободные, эти люди, они дома. Задумывались ли они когда-нибудь, что в доме напротив умирают? Вот это едва ли не единственное, за что Мик не любил это место. За осознание того, что этажом выше умирают.
Стемнело и зажглись огни в окнах и подсветка на улицах. На многоэтажке засверкала огромная надпись "Гостиница" и три маленькие звездочки рядом.
Многоэтажка сразу стала казаться еще более лишней и мысли о ее жителях отпали в один момент. Микеле представил, что после того, как выдернул ее, он ее сжег.
ся
1 X
Микеле настолько привык к своему "нормально, ничего, как всегда", что уже даже не мог поверить в то, что все может быть хорошо. Не мог поверить, что что-то может измениться. И ничего, абсолютно ничего не предвещает беды. Это напрягает. Мик не мог поставить себя рядом со словом "счастье". Но разве не это ли оно?
22 IX
Мику казалось, что он завис в космосе. Здесь мягко и тепло. СПОКОЙНО. Нечего боятся. Мику порядком надоело боятся. Но что ж поделать, если так он устроен.
Мик не боялся. Он просто говорил. И слушал. Его понимали. И он понимал. Свобода? Одиночество храпит в спячке на задворках сознания. Но любимые грабельки висят уже где-то рядом. Мик знает, что никуда от них не денется.
Анри никогда не говорит "пока". Зато неизменно желает доброго утра. Он не прощается, но каждый раз здоровается..
Стоя на пороге студии, Мик едва может удержать себя на месте. Хочется сорваться и убежать. Его мир кончается под подушкой.
14 IX
Мик был мазохистом. Вот таким самым, по Фрейду, Юнгу и еще хрен знает кому. Но его это порядком достало. Передоз. Пришла зубастая тетушка Апатия и отгрызла Мику полголовы. Стало легче думать, потому что меньше чем.
Шутка.. Мик глянул в зеркало. Он похож на клоуна? Если только нос красный. Замазанная слезами морда не столько смешная, сколько уродливая. Микеле закашлялся. До сих пор гадкий вкус сигарет стоит в горле и на языке, и глаза щиплет от табачного дыма. А он ведь даже не курил. Он просто надышался дымом ее сигарет. Этого хватило, чтобы отравиться. Просто дышать с ней одним воздухом.
13 IX
Микеле стоял между двух лезвий. Проблема в том, что расстояние между ними не позволяет сделать шаг. И Мик стоял. Уже довольно долго. Чувствуя себя конченым идиотом.
Мик был расстроен. Грабли все те же, неимоверно старые, покрытые ржавчиной. Мик страдал из-за чужой глупости. которая была слишком похожа на его собственную. Люди говорят, что им нужен хоть кто-то. Но Микеле слишком хоть кто-то, чтобы быть просто кем-то. Тогда зачем говорить "хоть кто-то".
Шаг. Два.
А лезвия-то тупые...
28 VIII
Микеле не покидало ощущение неправильности. В очередной раз он поддался эмоциям. Мик ненавидел слышать в чьем-то голосе разочарование и осуждение. Но ему откровенно надоело метаться. Хоть Дэннис и сволочь, но ценит его куда больше Клэр. Мик это понимал, прекрасно понимал. Но Перо и Морану удалось нехило перевернуть вверх дном все содержимое его черепной коробки. Микеле убеждал себя терпеть чужие недостатки, в надежде, что потом будут терпеть и его. Выслушав вчера кучу оскорблений, Мик включил режим защиты "Все пидорасы, один я Д'Артаньян". Мику было, откровенно говоря уже плевать на мораль. Ему бы спасти свой разум от большого "Бум!", устроенного мелким, но пронырливым шахидом по кличке Чувство Вины. За спиной маячит призрак непосредственно улыбающейся Перо.
Чего Микеле терпеть не мог, так это веселого щебета Клэр о месье Очередном или, хуже того, о Линн. Очередные они Очередными и останутся, а вот то, как прочно укрепилась в жизни\сознании\душонке (нужное подчеркнуть) Клэр Линн, заставляло Мика тихонько скрежетать зубами. "Да, конечно, я жутко рад за тебя!"
Микеле вздохнул. Раз. Два. Ярким светом заслепило глаза осознание, что он останется за бортом не один. И что не он здесь самый большой эгоист.
читать дальше8 II
"Ялблювас"- пробубнел Микеле, глотнул мятный чай и свалился под стол.
19 I
Мик неимоверно устал. Почему тоска приходит именно к вечеру? Потому что осознаешь, что еще один день прошел зря. Из этого прошедшего времени накапало уже гребаное море.
Слабость не дает что-то делать, бессонница не дает выспаться и отдохнуть. Глаза, кажется, засохли. От бессилия хочется плакать. И весну. Ту самую, полудохлую, но все же живую. Март. С недотаявшим грязным снегом. Но с уверенным ярким солнцем. Мику кажется, что он задыхается.
"Я захлебваюсь в себе".
Но Мик не мог захлебнуться окончательно, находясь в пограничном состоянии бешеного барахтанья и попытках удержаться на воде, которая проходит сквозь пальцы.
И пока Мик мог только орать сквозь воду.
10 I
Массимо приходит редко, но оставляет глубокие следы.
Мик почувствовал себя той самой стеной, у которой есть уши. Правда, увы, обработка услышанного идет крайне медленно. И не всегда верно.
Микеле ведь даже не рак на том самом мелководье, он тянет разве что на улитку. Он настолько жалок? Или Масс настолько умен, что может предугадать его ответ?
Вот что волнует Микеле на самом деле. Достаточно ли умен сам Мик.
" - Я не знаю, кому верить.
- Не верь никому.
- А как тогда понять, где правда?"
До кучи еще и Солаль попал в неведомую фигню. Микеле чувствовал, что голова его закипает. Он хотел спросить, но подумал, что его цели совсем не важна искренность Морана. И свои страхи лучше держать при себе. И свою степень уверенности в них тоже.
Мерван уверен, что Лоран никогда не причинит ему зла. У Микеле чуть челюсть не отвисла, когда он это услышал. Разве можно быть так уверенным хоть к ком-нибудь. Мику хотелось дать Риму мешком по голове. Или покусать. А на самом деле, связать и никому не отдавать. Морану в первую очередь. Микеле всегда думал, что с Мерваном они в одной лодке.
20 XII
"La vie ailleurs, meilleure qu’ici
Ici on meurt d’envie"
Откуда такое стремление к этой жизни? Откуда желание разорвать прутья клетки, сплетенной из условностей и правил? У такого фазана, как Микеле. Мику подумалось, что он разучился мечтать. Оттого ли, что через него переступали вот так запросто? Он тоже переступал через это и забывал, потому что просто не было другого выхода. Но он был кем-то другим. Не тем, кто я сейчас. Разве раньше Микеле боялся? Нет.
Но желание забыться и жить эмоциями скребется где-то на дне души. Жить моментом. Гнаться за чувствами, значит, гнаться за жизнью.
Забыть условности - забыть реальность.
Но ведь так хочется ее забыть. Выйти на холод, бить по гадко звинящим струнам замерзшими пальцами и кричать эти песни.
Давайте представим, что условности - это всего лишь страх. Тогда нужно уничтожить страх.
Свобода не в одиночестве, одиночество - всего лишь убежище для страха. Как научиться доверять?
Причина всегда всего одна - страх. Ответ на все один - отказаться от страха.
Запустить зубчатые колеса в голове.
15 XII
Туман. Проникающая вместо воздуха в горло влага. Дыхание, как у выброшенной на сушу рыбы. Вода забивает легкие и глаза. За белой завесой ничего не видно, кроме едва заметного света окон и фонарей. Вечная борьба огня и воды.
Диан пыталась что-то сделать, но от ее попыток становилось только хуже. Вокруг было до безумия пусто. Людской вакуум. И это в сотый раз подчеркивало, что Диан до невозможности далеко.
Микеле любил этот Дом, он подарил ему слишком многое.Дом на окраине города, по соседству с гостиницей в центре пустыря, кладбищем, маленькой пожарной частью и огромной спортивной ареной. Дом с запутанными коридорами,выходом на крышу, подвалом-бункером и запахом смерти из наглухо зашторенных окон третьего этажа. Микеле смотрел на них, не отводя взгляд. Голос Диан в трубке как будто окликнул в реальность и Микеле отвернулся.
10 XII
Микеле обнаглел вконец. Прогулял работу. У Массимо дома.
Мик любил бывать в чужих домах. Увидеть, где человек проводит большую часть своей жизни. Забраться в чужую крепость.
Последний день на свободе и в таком неожиданном месте. Масс накормил, напоил и слава богу, что спать не уложил. Хотя, это дефиле по кухне одетым только до пояса вполне можно считать попыткой.
"- Оденься.
- Не нравится?
- Наоборот, слишком."
Микеле считал Массимо слишком другим. Настолько другим, что найдя у него в плейлисте одну ил знакомых и важных песен несказанно удивился. Масс не знал текста, но тут было достаточно музыки. Почему-то это сделало Масса не таким бессердечным, каким Мик представлял его себе раньше.
8 XII
И все-таки актером Микеле был посредственным. Одну сцену он всегда отыгрывал с блеском, но вот выдержать целый спектакль никогда не мог. И этот раз исключением не был. Глупость в Микеле была неизменна. А еще Мик ненавидел быть добрым. Для него это значило слабость. Хотя, почему-то быть добрым считалось хорошо, а слабым - плохо.
Мик плелся следом за Клэр, спотыкаясь на скользком снегу. Тараканы маршировали забастовку. Мик знал, что через четыре дня он сбежит. Да, это именно побег. Конечно, он понимал, что будет жутко скучать по Морану и Риму, но трусливо выбирает не видеть никого, чем видеть Клэр. Но все равно шел за ней, все так же спотыкаясь, хотя мог придумать кучу отговорок и свалить в другую сторону. Мик упорно не хочет называть свои чувства своими именами. Не хочет, но все понимает. И сейчас вот-вот навернется и въедет носом в этот самый грязный снег.
25 XI
Микеле злорадствовал.Ничего не произошло, но он чувствовал себя победителем. Банальное и детское "получи фашист гранату!". Мик прыгал по комнате и радостно орал. Его назвали предателем.Или не его, но Мику было приятно думать, что это о нем. Великолепно. Прекрасно.
Было непонятно, это истерика или искренняя радость. Тараканы танцевали канкан. На могиле, все по правилам. Что же там могло быть, в могиле? Человечность? Совесть? Любовь? Или такие же братья-тараканы? Неважно. Но если это что-то вылезет обратно, оно уже будет зомби. Шатающимся, слабым, но. Одно большое НО. БЕССМЕРТНЫМ. И вот что спрашивается: как жить-то дальше, с такой бессмертной человечностью\совестью.\любовью?
8 XI
Именно на этом месте Микеле встретил когда-то Клэр. Сейчас он стоял и ждал Массимо. Великолепный гад опоздал на полчаса.
Мик перепачкал все лицо в шоколаде. Массимо хихикал и пытался потискать его за щечки. "Ты такой миииилый!" Ага, спасибо, Мик старался. Это была простая роль. Это то и напрягает, что все слишком легко выходит. И Мику кажется, что Масс издевается над ним. А Микеле продолжает себя вести как идиот.
12 X
Все хотят домой. А Микеле понимал, что даже дома ничего не изменится. По крайней мере, лучше не станет. Беспричинная тоска никуда не уйдет. Здесь все по-другому. Здесь абсолютно другой мир с другими правилами, другими людьми и страхами. Здесь нет Клэр, здесь есть Аннет, Жюли и Диан. Мик хотел бы остаться с ними.
Хотя Аннет скоро уезжает. Она не выдержала. Называет это место тюрьмой... Она в чужом городе.
А Мик в своем. В своем необъятном и одновременно таком маленьком городе. Но это место кажется не принадлежит ему. Может от того, что лежит на самой окраине, а может от того, что здесь вечное одиночество и ожидание.
Мик вспомнил третий этаж. И шахматную доску на обложке книги...
7 X
Ворвавшийся в чье-то открытое окно запах скошенной травы, смешанный с запахом бензина, расползся по всему коридору, нахально пробрался в палаты и кажется уже намертво впитался в стены. Вроде бы абсолютно несочетаемые запахи, но одновременно неразделимые. Заставляющее заспанный мозг поверить, что сейчас весна. Что стоит только сесть на трамвай и через сорок минут все снова будет хорошо.
Но сейчас осень и трамваи здесь не ходят.
6 X
Микеле таращился в окно. Когда-то там было поле. Впрочем, для Мика оно там и останется навсегда. Мысленно Микеле брал многоэтажки за крыши и выдергивал из земли, как сорняки. Вглядываясь в окна напротив, Мик подумал, вглядываются ли люди, живущие там, в их окна. Они свободные, эти люди, они дома. Задумывались ли они когда-нибудь, что в доме напротив умирают? Вот это едва ли не единственное, за что Мик не любил это место. За осознание того, что этажом выше умирают.
Стемнело и зажглись огни в окнах и подсветка на улицах. На многоэтажке засверкала огромная надпись "Гостиница" и три маленькие звездочки рядом.
Многоэтажка сразу стала казаться еще более лишней и мысли о ее жителях отпали в один момент. Микеле представил, что после того, как выдернул ее, он ее сжег.
ся
1 X
Микеле настолько привык к своему "нормально, ничего, как всегда", что уже даже не мог поверить в то, что все может быть хорошо. Не мог поверить, что что-то может измениться. И ничего, абсолютно ничего не предвещает беды. Это напрягает. Мик не мог поставить себя рядом со словом "счастье". Но разве не это ли оно?
22 IX
Мику казалось, что он завис в космосе. Здесь мягко и тепло. СПОКОЙНО. Нечего боятся. Мику порядком надоело боятся. Но что ж поделать, если так он устроен.
Мик не боялся. Он просто говорил. И слушал. Его понимали. И он понимал. Свобода? Одиночество храпит в спячке на задворках сознания. Но любимые грабельки висят уже где-то рядом. Мик знает, что никуда от них не денется.
Анри никогда не говорит "пока". Зато неизменно желает доброго утра. Он не прощается, но каждый раз здоровается..
Стоя на пороге студии, Мик едва может удержать себя на месте. Хочется сорваться и убежать. Его мир кончается под подушкой.
14 IX
Мик был мазохистом. Вот таким самым, по Фрейду, Юнгу и еще хрен знает кому. Но его это порядком достало. Передоз. Пришла зубастая тетушка Апатия и отгрызла Мику полголовы. Стало легче думать, потому что меньше чем.
Шутка.. Мик глянул в зеркало. Он похож на клоуна? Если только нос красный. Замазанная слезами морда не столько смешная, сколько уродливая. Микеле закашлялся. До сих пор гадкий вкус сигарет стоит в горле и на языке, и глаза щиплет от табачного дыма. А он ведь даже не курил. Он просто надышался дымом ее сигарет. Этого хватило, чтобы отравиться. Просто дышать с ней одним воздухом.
13 IX
Микеле стоял между двух лезвий. Проблема в том, что расстояние между ними не позволяет сделать шаг. И Мик стоял. Уже довольно долго. Чувствуя себя конченым идиотом.
Мик был расстроен. Грабли все те же, неимоверно старые, покрытые ржавчиной. Мик страдал из-за чужой глупости. которая была слишком похожа на его собственную. Люди говорят, что им нужен хоть кто-то. Но Микеле слишком хоть кто-то, чтобы быть просто кем-то. Тогда зачем говорить "хоть кто-то".
Шаг. Два.
А лезвия-то тупые...
28 VIII
Микеле не покидало ощущение неправильности. В очередной раз он поддался эмоциям. Мик ненавидел слышать в чьем-то голосе разочарование и осуждение. Но ему откровенно надоело метаться. Хоть Дэннис и сволочь, но ценит его куда больше Клэр. Мик это понимал, прекрасно понимал. Но Перо и Морану удалось нехило перевернуть вверх дном все содержимое его черепной коробки. Микеле убеждал себя терпеть чужие недостатки, в надежде, что потом будут терпеть и его. Выслушав вчера кучу оскорблений, Мик включил режим защиты "Все пидорасы, один я Д'Артаньян". Мику было, откровенно говоря уже плевать на мораль. Ему бы спасти свой разум от большого "Бум!", устроенного мелким, но пронырливым шахидом по кличке Чувство Вины. За спиной маячит призрак непосредственно улыбающейся Перо.
Чего Микеле терпеть не мог, так это веселого щебета Клэр о месье Очередном или, хуже того, о Линн. Очередные они Очередными и останутся, а вот то, как прочно укрепилась в жизни\сознании\душонке (нужное подчеркнуть) Клэр Линн, заставляло Мика тихонько скрежетать зубами. "Да, конечно, я жутко рад за тебя!"
Микеле вздохнул. Раз. Два. Ярким светом заслепило глаза осознание, что он останется за бортом не один. И что не он здесь самый большой эгоист.
@музыка: The GazettE - FADELESS
@темы: эго, жиза, шахта бытия